К 200-летию со дня рождения русского писателя Ф. М. Достоевского

речь Достоевского о Пушкине

8 (20) июня 1880 года на заседании Общества любителей российской словесности Ф.М.Достоевский произнес свою знаменитую речь о Пушкине. Она была произнесена после открытия памятника на публичном заседании Общества любителей российской словесности и опубликована 1 августа в «Дневнике писателя».

В ней писатель сказал, что согласен с мнением Гоголя о Пушкине как явлении исключительном, единственном явлении русского духа. И добавил, что Пушкин – это еще и пророческое явление. Никогда ещё ни один русский писатель, ни прежде, ни после его, не соединялся так задушевно и родственно с народом своим, как Пушкин… Пушкин умер в полном развитии своих сил и бесспорно унёс с собою в гроб некоторую великую тайну. И вот мы теперь без него эту тайну разгадываем.

Речь Достоевского И.Аксаков назвал событием в русской литературе, равно отвечающей мыслям и западников, и славянофилов. Еще вчера, отметил Достоевский, можно было толковать о том, великий ли всемирный поэт Пушкин, или нет; сегодня этот вопрос упразднён; истинное значение Пушкина показано, и нечего больше толковать!».. Достоевский был увенчан огромным лавровым венком. Ночью Достоевский поехал к памятнику Пушкину и положил к его подножию свой венок. Широкое распространение получила фраза, которой писатель истолковал смысл поэмы Пушкина «Цыганы»: «Смирись, гордый человек, и прежде всего сломи свою гордость. Смирись, праздный человек, и прежде всего потрудись на родной ниве», вот это решение по народной правде и народному разуму».

По мнению Ф.М.Достоевского, главнейшей чертой творчества Пушкина является его национально-русский характер. Пушкин не только воплотил его в своей личности и произведениях, но и пророчески выразил дальнейшие линии исторических судеб русского народа.

Достоевский отмечает, что в образе Алеко Пушкин изобразил глубоко своеобычный русский тип «несчастного скитальца в родной земле». Многие из таких людей ударились в социализм, веруя, как и Алеко, что достигнут счастья не только для себя самих, но и всемирного. «Ибо русскому скитальцу необходимо именно всемирное счастие, чтоб успокоиться: дешевле он не примирится». Однако здесь же Пушкин показывает главную ошибку таких неугомонных русских натур. Они ищут выхода в перемене внешних условий, а надо искать правду внутри самого себя – сломить свою гордость, заменить праздное времяпровождение упорным трудом, работать на благо родной земли, понять собственный народ и святую правду его.

Тему, звучащую уже в «Цыганах», Пушкин ещё отчётливее развивает в «Евгении Онегине». Достоевский даже выражает мысль, что «может быть, Пушкин даже лучше бы сделал, если бы назвал свою поэму именем Татьяны, а не Онегина, ибо бесспорно она главная героиня поэмы» – и именно потому, что, воспитанная в простонародной глуши, она сохранила куда более тесную связь с русскими привычками, с национальной почвой. «Повсюду у Пушкина слышится вера в русский характер, вера в его духовную мощь, а коль вера, стало быть, и надежда, великая надежда за русского человека».

Творческая личность Пушкина проявляется и в оригинальных переложениях мотивов чужеземных литератур. Ни один из великих иностранных гениев не обладал «такою способностью всемирной отзывчивости, как наш Пушкин». Если бы на пушкинском «Дон Жуане» не было подписи автора, никто никогда бы не догадался, что это написал не испанец. А в фантастических образах «Пира во время чумы» как наяву предстаёт сумрачный и мрачный гений протестантской Англии.

Эту всемирную отзывчивость Достоевский и считает главной особенностью русского духа. «Стать настоящим русским, стать вполне русским, может быть, и значит только… стать братом всех людей, всечеловеком», не теряя при этом собственной своебычности.

Достоевский заключает: «Мы уже можем указать на Пушкина, на всемирность и всечеловечность его гения. Ведь мог же он вместить чужие гении в душе своей, как родные. В искусстве, по крайней мере, в художественном творчестве, он проявил эту всемирность стремления русского духа неоспоримо, а в этом уже великое указание… Если бы жил он дольше, может быть, явил бы бессмертные и великие образы души русской, уже понятные нашим европейским братьям, привлек бы их к нам гораздо более и ближе… Но Пушкин умер в полном развитии своих сил и унес с собою в гроб некоторую великую тайну. И вот мы теперь без него эту тайну разгадываем».