КЕДР ПЕРЕД ШКОЛОЙ

Недавно в Доме-Музее А. П. Чехова происходило вручение аттестатов выпускникам средней школы. В данном случае это была Ялтинская гимназия имени Антона Павловича Чехова. На память пришли другие годы, давние и не совсем. Вспомнился очерк из «Учительской газеты» времён Перестройки и захотелось вновь поделиться мыслями уже перед другими поколениями молодых, встречающих жизнь как своё, ещё нераспознанное будущее.

В Перестройку часто повторялись слова академика Дмитрия Лихачёва: «Память – это совесть», они были почти что девизом молодёжи, мечтающей о «свежем ветре» дальнейших перемен. Тогда я, как руководитель городского Пресс-центра при Ялтинском Дворце пионеров и школьников, вместе со своими ребятами-юнкорами писал о судьбе средней школы № 5 им. А. П. Чехова. Рассказывал ребятам о кедрах перед этой школой, которые ещё застал учеником младших классов, один из них уцелел до наших дней. С особой гордостью вспоминался наш огромный Актовый зал. Теперь с новой грустью подумалось: вот где бы и вручать гимназистам их аттестаты!

Осталась на память о нашей юнкоровской работе во Дворце пионеров, внезапно превратившегося тогда в Центр детско-юношеского творчества, и эта фотография конца 80-х. Школьный двор со стороны квартиры директорши женской гимназии В. К. Харкеевич. Дверь замуровали, и найти её теперь можно только на рисунках и фотографиях в Литературной экспозиции Дома-Музея А. П. Чехова. Возможно, всё это может вполне стать сегодня серьёзным разговором о судьбе наших памятников, исторических зданий, которые уже сами по себе могут воспитывать, а не только разрушаться.

Может, новые поколения выпускников вернут этой школе былую её красоту – как духовную, так и архитектурную.

Как хорошо бы опять войти в исчезнувшую дверь Варвары Константиновны, за которой мог бы находиться замечательный школьный музей, замечательный филиал Дома-музея А. П. Чехова в Ялте. Ведь известно, что Антон Павлович с трепетом относился к школе, учительству и детям. И считал эту школу в Ялте своим вторым домом: «И я теперь с важностью хожу по лестницам гимназии, и гимназистки в белых пелеринках делают мне реверанс».

Человек привыкает к дереву и не замечает, где и когда их жизни сходятся и расходятся. Дерево может простоять на одно месте всю жизнь человека, и человек останется благодарен ему за это молчаливое участие.

Летом Ялта собирает разных людей, в то числе и тех, для кого город остался навсегда связан с детство и школой. Школа… Кроме родного дома и моря, влечёт она нас к себе. Сознательно или бессознательно мы находим к ней дорогу среди шумного летнего дня и спешим сказать свои детям: «Вот здесь мы учились!» Они удивлённо смотрят, силясь представить нас своими ровесниками, что напрочь исключено: ведь детям своим мы нужны уже только взрослыми и сильными. Но наша память для них – начало их памяти.

Школа выходит к нам навстречу своей оглушающей тишиной летних ремонтов. Какой невообразимой свежестью вдруг повеет от всех этих банок с красками, вёдер с известью, ещё не выплеснувшихся (в который раз!) на старые рамы и двери бывшей женской гимназии. Помните булгаковского героя, внезапно оказавшегося взрослым человеком у школы? «…Стовосьмидесятиоконным четырёхэтажным громадным покоем окаймляла плац родная Турбину гимназия. Восемь лет провёл Турбин в ней, в течение восьми лет в весенние перемены он бегал по этому плацу, а зимами, когда классы были полны душной пыли и лежал на плацу холодный, влажный снег зимнего учебного года, видел плац из окна».

Тишина летнего школьного двора. Тишина, устоявшаяся в самом здании. Как хорошо здесь думается. Скользкие горбушки булыжника уличного подъёма к нашей средней школе № 5 имени А. П. Чехова к окончанию последнего класса уже кое-где

залили асфальтом. И дорога под нашими ногами стала своеобразным сплавом прошлого и настоящего. Как и сама школа. Мы учились в здании, представляющем архитектурную ценность, которое дарило нам необъяснимую радость общения с памятью прошлого. Многие из нас жили в стандартных домах, тем дороже была неповторимая архитектура школьного здания. Теперь на его стене охранная доска. Для нас же строгие слова «порча здания карается законом» были неведомы, но была очевидна красота, отличавшая нашу школу от всех городских.

Как удивительно сходятся в памяти первый сентябрьский и последний майский дни! Больно слепит глаза белизна наших парадных рубашек. Причастность Чехова к попечительству бывшей гимназии, о чем гласила мемориальная доска, еще ничего не говорила нам. Это совсем непонятное «попечитель» рядом с таким понятным, как тогда казалось, «писатель» волновало сознанием будущих открытий. И будущее уже звало в путь своим первым звонком. О последнем школьном дне осталась на память общая фотография.

...Смотришь теперь через пыльные стекла первого этажа, не решаясь войти в здание. Новый портрет Чехова на старом месте. Под ним привычная цитата: «В человеке все должно быть прекрасно...» Мы росли, пролетая, пробегая, скатываясь по перилам мимо этих слов. Но в один прекрасный день и нам открылся весь глубокий смысл чеховских размышлений о красоте человека и его дел на земле. И конечно же, помогли этому учителя. И не только тем, что давали нам знание предмета (знания можно было найти и в учебнике), а всей своей жизнью, случайным воспоминанием, недо говоренной фразой, прорвавшейся интонацией. И это был урок на уроке, хотя и не всеми нами замеченный, услышанный... Вместе с учителями мы вели поиск истины. Они помогли нам понять, что памятью обладают отдельные растения, камни, на которых остаются следы их происхождения и движения из далекого прошлого к нам. Рассказы учителей становились частью нас самих, связывали нас воедино.

Потому так запомнились живые картинки из детства Ираиды Михайловны Калининой, вместе с девчонками коловшей на Волге лед, растапливавшей его на огне, а потом носившей ведрами воду в госпиталь. А могли ли мы не гордиться своим учителем физики Артемом Петровичем Матиенко? Во время войны он спас от разграбления оккупантами кабинет физики нашей школы, один из немногих тогда в городе, выводил из-под бомбежек своих учениц. Мы пытались представить, как война ходила коридорами нашей школы, билась осколками в стены класса.

Любовь к школе рождалась с любовью к учителям.

С Евгенией Васильевной Кудрявской мы больше говорили о будущем, о том будущем, за которое она сражалась в партизанском отряде в Карпатских горах. И мы были уже частицей этого будущего, готовясь стать ее первым выпуском.

А еще уроки, и они были особенно хороши, на свежем весеннем воздухе, проходившие то на школьном дворе, то на пришкольном участке. Счастливо вырвавшиеся за школьные стены, мы ликовали! С восторгом носились вокруг двух кедров, стоявших перед зданием школы. Мы залезали на доступную для нас высоту, раскачивались на ветках.

В тот день нам раздали инвентарь для уроков труда. Среди всего прочего оказался и маленький острый топорик, которым сразу же завладел самый длинный из нас, а потому и позволявший себе разные преимущества.

Два кедра перед нашей школой, остальные деревья ушли вглубь двора и нашим вниманием почти не пользовались. А ведь и они шли оттуда, из столетнего далёка, старые, но не уставшие путники, шли навстречу, «племени младому, незнакомому».

В доказательство тому, что кедра было два, — альбомы с гимназическими школьными выпусками, хранящиеся теперь в музее истории школы. Школа была основана в 1876 году. А в 1893 году по проекту русского архитектора Н. П. Краснова построено гимназическое здание. И, наверное, перед ним посадили неслучайно именно эти деревья. «Благородное, чистое дерево»,— говорили о кедре наши предки. От посадки кедров ученицами ялтинской женской гимназии под началом городского садовника до нашего выхода на урок труда прошло не одно десятилетие. Как

явствен в памяти теперь тот урок! Так и не состоявшийся. Помню учителя, собиравшего выданные инструменты. Понуро, будто согнувшись под невидимой тяжестью, стоял еще недавно счастливый обладатель маленького топорика. О том, что урок все-таки не пропал, догадывались немногие. И начался он именно тогда, когда «длинный» пренебрежительно ударил по кедру раз, другой, счищая кору старого дерева. Мы стояли, разинув рты. Когда по кедру пришелся очередной удар топора, раздался голос прохожего: «Да ведь это дерево Чехова помнит! Что же ты делаешь? Где ваши учителя?» Человек остановился и стал стыдить нас. Мы поспешили разойтись, молча поглядывая то на прохожего, то на кедр. «Длинный», отступая, наносил еще удары по воздуху, с недоумением глядя на прохожего.

А вскоре дерева не стало. Что было тому виной, трудно теперь сказать. Может, и те несколько ударов решили его судьбу. Так или иначе — перед фасадом школы остался один кедр. Корни погибшего если и сохранились в земле, то теперь намертво залиты асфальтом спортивной площадки. Дерева не стало. А в душе живет вина перед ним. И перед своими детьми. Почему тогда никому не пришло в голову посадить на месте погибшего дерева новый кедр? Ведь если мы не замечаем чего-то важного, если выпадает одно звено из цепи, преемственность разрушается, и ее не поможет восстановить никакой школьный музей.

Кедры соседствовали с открытой верандой первого этажа, где некогда находилась квартира начальницы Ялтинской женской гимназии Варвары Константиновны Харкеевич. Вслед за авторами нового путеводителя по Ялте остается лишь вздохнуть перед замурованной цементом дверью, ведущей в ее комнату. А. П. Чехов часто вспоминал начальницу гимназии в своих письмах. Дружны были с Варварой Константиновной Куприн, Бунин и многие другие. В вестибюле ее квартиры стоял круглый ломберный столик, покрытый скатертью, на которой ее знаменитые гости оставляли автографы. Скатерть была утеряна во время фашистской оккупации.

В результате современных перепланировок исчезла и дверь, открывавшаяся когда-то и Чехову, и Бунину, и Куприну... А сегодня бы она могла вести в музей истории школы. С разгороженного теперь балкончика перед входом в квартиру Варвара Константиновна обращалась к воспитанницам с напутственным словом. А ведь среди них были и русская поэтесса Марина Цветаева, и Елизавета Кузьмина-Караваева.

И незащищенность этих школьных кедров оборачивается вдруг незащищенностью памяти. Вот и нижняя ветка оставшегося перед школой кедра не выдержала тяжести собравшегося на ней снега и обломилась. Обрубок ее так и торчит, никого, вероятно, не беспокоя своим видом.

Мы узнавали на уроках, что память одно из важнейших свойств бытия. Поясняя свою мысль, учитель говорил: «Сожмите лист бумаги и расправьте его. На нем останутся складки, и если вы сложите его вторично, часть складок ляжет по прежним следам: бумага обладает памятью».

На «памяти» древесины основана тончайшая специальная археологическая дисциплина, произведшая в недавнее время переворот в археологических исследованиях. Называется она дендрохронология.

В нашей человеческой памяти — наши корни. Тогда, совершив покушение на кедр, мы были беспамятны. «Ну и что, что это дерево видело Чехова»,— думали мы. Нам не было дела до жизни, существовавшей до нас. Мы еще не открыли тогда удивительного свойства памяти быть учителем. Для этого понадобилось время. Многие бы из нас спасли теперь перегруженную снегом ветку. Но тогда мы не смогли спасти целое дерево. Мы были далеки от него, как далеки были и наши дети в ту весну от сломанной снегом ветки, наблюдая за ее гибелью из школьных окон.

Не случайно сейчас стал так актуален термин «экология культуры», введенный в обращение академиком Д. С. Лихачевым. В этой истории кедр — звено памяти. Нарушение природной среды, говорят, можно восстановить, разрушение же памятников культуры — невос-полнимо.

На улице Войкова, бывшей Гимназической, не одно замечательное здание, соседствующее со школой. Вот дом, принадлежавший художнику Ярцеву. Его украшает деревянный балкон со старомодной крышей козырьком, так называемый «срединский балкон». «Какая-то неведомая сила влекла на балкон второго этажа, где жил врач Л. В. Средин, — писал художник Нестеров.— Бывало, тянутся люди в гору, к дому, где проживал тогда Средин, объединявший вокруг себя всех ищущих правды жизни. Кто-кто не шел к милому, спокойному, мудрому Леониду

Валентиновичу!» А шли сюда и Чехов, и Горький, и Левитан, и Шаляпин, и Ермолова... «Город,— сказал как-то Горький о Ялте,— не провалился сквозь землю лишь благодаря присутствию в нем таких людей, как Ярцев». А чуть выше этого дома стоит дом известного общественного деятеля, врача, писателя Елпатьевского. Он даже не отмечен мемориальной доской. А это ли не памятники культуры? Сколько знаний и открытий могут принести они ялтинским школьникам, если найдутся взрослые, которые научат их слышать и видеть прошлое.

Столетие из почти ста восьмидесяти ялтинских лет создавался духовный заповедник города. До 1876 года в городе имелась только одна начальная школа. По решению городской думы, с большими трудностями, было открыто четырехклассное женское учебное заведение. «Сбор платы за обучение был ничтожен. Частная благотворительность тоже не отличалась щедростью»,— узнаем мы из «Исторической записки», составленной к 25-летию женской гимназии.

В это трудное для гимназии время в 1898 году Антон Павлович Чехов был избран в состав попечительного совета, и спустя немного времени титулованных бездельников в совете сменили представители передовой интеллигенции города, материальное положение гимназии улучшилось. Попечительный совет при активном участии Чехова, всячески избегавшего каких бы то ни было разговоров о своей «благотворительности», вел работу по устройству недостающих помещений: столовой, рукодельных комнат, актового зала.

Актовый зал... Нельзя было без уважения относиться к нему. Под его огромными сводами — в два этажа школьного здания — в новогодние дни повисал большой зеркальный шар, подобного ему не было ни в одной из городских школ. «Может, это новогодний привет барышень из бывшей женской гимназии?» — шутил кто-то из учителей. Шар медленно крутился над залом, придавая новогоднему празднику особую торжественность. В зале почти всю зиму держался сосновый настой смолы. Огромную — до потолка — сосну долго не выносили. По натертому воском паркету, казавшемуся облачным, матовым, дымящимся под нашими ногами, мы «летали» в танце на школьных вечерах. Теперь паркет выкрашен зеленой краской. И пол бывшего актового зала создает иллюзию футбольного поля. Действительно, отсюда доносятся глухие удары мяча, свист и крики по поводу забитого гола. Со спортом в школе все в порядке. Спортивные кубки победно выставлены у входа в бывший актовый зал. Но что-то уходит из жизни, обедняя нас.

На школьном дворе ведутся сейчас строительные работы, и может, найдется место и для нового спортивного зала. Актовый же вновь станет актовым, ему вернут утерянную сцену, с его окон снимут решетки, и вместо летающих футбольных мячей снова взметнется под потолок зеркальный шар нашего детства? Ведь актовый зал — это не прихоть отжившего времени. Это место духовного сближения в счастливые годы учебы.

«С какой радостью,— вспоминает теперь бывшая выпускница школы, ныне научный сотрудник Дома-музея А. П. Чехова, ялтинский старожил Алла Васильевна Ханило,— незадолго до войны мы всей школой встречали в актовом зале Аркадия Петровича Гайдара». Другое поколение выпускников сохранило воспоминание об этом зале как месте написания своего последнего школьного сочинения на аттестат зрелости. Зал встречал их со всей строгостью последнего школьного экзамена...

Не должен иссякнуть духовный источник школы, где среди преподавателей был Лев Николаевич Шаповалов — в будущем академик архитектуры, а среди выпускников — выдающийся советский физик И. Франк. Сама история может ожить в каждом уроке. И на нас лежит моральная ответственность за это, за продолжение нашей памяти и памяти предыдущих поколений.

Н. Алипов

Научный сотрудник ГБУК РК «Крымский Литературно-художественный узей-заповедник»

Член Союза писателей РФ